«Новочеремушкинский затворник»: памяти Дмитрия Лялина
27 июня 2018 года, на 55-м году жизни отошел ко Господу почетный президент Ассоциации Una Voce Russia, председатель и член координационного совета Ассоциации на протяжении многих лет Дмитрий Лялин. О нём и о его вкладе в жизнь Католической Церкви в России вспоминает Евгений Розенблюм.
Умер Дима Лялин. Вспомнилось, как осенью 2013-го года мы вместе летали в Рим с пересадкой в Киеве. Каждый раз, обходя рамки металлодетектора, Дима говорил, улыбаясь: «Я же киборг». У него уже тогда были кардиостимулятор и металлический штырь в ноге. Но, несмотря на это, он был полон энергии, и совершенно не верилось, что ему осталось на этом свете меньше пяти лет, а активной жизни — четыре месяца. В марте 2014-го он пережил первый инсульт, после которого остался парализован на одну ногу и одну руку, говорил нечетко, но сохранял полную ясность сознания. В любой сложной ситуации можно было обратиться к нему — и он одним пальчиком настукивал на клавиатуре неизменно мудрый совет. Теперь к нему больше не обратишься напрямую… Две недели назад с ним случился второй инсульт, а 27 июня Дима умер.
Он был не только многолетним руководителем и, можно сказать, «вторым основателем» Una Voce Russia. Дима вообще, несмотря на свое слабое здоровье, удивительно много успел за 54 года, а по сути — за 50 лет. Историк, поэт, апологет, он был одним из столпов католического рунета, он писал статьи на самые актуальные темы, вел передачи на радио, стал одним из соавторов католической части книги, посвященной мифам и правде о разных религиях, он поддерживал католический форум, он оставил свой след в московской общине Opus Dei.
Всех его дел не упомнить. Но в памяти останутся его мудрость, спокойствие и благородство. Он мог в свою бытность председателем совета Una Voce Russia, принимая сложное решение, выслушать сторонников одной и другой точки зрения, жарко расписывающих перспективы своего варианта и риски другого, а потом спокойно сказать: «Все так, но мы ведь христиане»… и принять решение, которое казалось с практической точки зрения не самым благоразумным, но самым правильным, самым христианским. И почти всегда Дима оказывался прав. При этом он умел слушать и менять свою позицию под воздействием аргументов. Но если я горячился (а это со мной бывает часто), он спокойно говорил: «Ты сказал, теперь послушай меня». Мне становилось стыдно, и я сразу успокаивался.
А еще у Димы была мечта: он очень хотел, чтобы в России появился бенедиктинский монастырь, собирался писать (или писал?) в разные бенедиктинские конгрегации. Я ему говорил: «В нынешних условиях это невозможно, незачем даже силы тратить на эти письма». А он отвечал: «Но мы ведь христиане. Если Богу будет угодно, это случится». Последние годы его жизни стали для него вынужденным отдыхом от трудов. Он больше не мог работать, почти не выходил из дома, но, когда я приходил к нему в гости, я видел перед собой человека, погруженного в глубокую молитвенную связь с Богом. И всегда, в самые сложные моменты жизни и моей, и Una Voce, я чувствовал молитву «новочеремушкинского затворника».
Кажется совсем не случайным, что Дима, столько сделавший для Католической Церкви в России и всегда уповавший на Бога, умер в день памяти Божьей Матери Неустанной Помощи и (по новому календарю) первого со времен Средних веков русского католического святого — блаж. Леонида Федорова.
Дима был удивительно светлым человеком. Покойся в мире, друг, старший брат, наставник. Я молюсь за упокой твоей души, хотя и думаю, что ты сейчас скорее сам молишься за всех нас, чем нуждаешься в наших молитвах.
Личный сайт Дмитрия Лялина: lialine.narod.ru
Евгений Крашенинников
27 июня – ДЕНЬ ПАМЯТИ ДМИТРИЯ ЛЯЛИНА
Я встречал людей (чаще нецерковных), для которых святой мог быть одет только в какую-нибудь древнюю одежду: тогу ли, латы ли… Или хотя бы в рясу… А так, чтобы в сюртук и тем более в пиджак с галстуком – странно же…
И святой – это кто-то давний; про которого трудно представить, как он ест, потеет или кашляет…
Ну или, как минимум, мученик – тюрьма за исповедание веры всё-таки испытание серьёзное, и дорога на эшафот уже не подвергает сомнению, что в жизни человека было самым важным.
К счастью, святость не уменьшается. Она вообще не количественна. И счастливы те, кто в жизни соприкоснулся со святыми: обычными, на первый взгляд, людьми, которые сидят на соседней скамейке в храме – или живут в соседней комнате. Святой и нас освящает, и за нас молится, и нам хочется стать лучше – и вообще святость «заразительна».
Я с Димой познакомился, как и большинство – виртуально. И он чётко выделялся на очень ярком фоне – среди талантливых, самобытных и глубоких людей, которых встретил я в 2008-м «У Заглобы». Не благодатностью речей или высокомудрием словесных пассажей, а чувством юмора – ироничным, скользящим, разрешающим трудные споры на самой остроте накала – и интеллигентностью обращения к собеседнику.
Сколько есть интернет-писателей (из христиан), которые любой пост воспринимают, как повод вступить в драку; которые в сообщении из ста слов находят одно, с которым не согласны (или даже согласны, но с оговорками), и начинают обсуждать только его; которые видят мир застывшим, а людей оценивают по высказываниям десятилетней давности; которые забывают, что люди – это люди. А вот у Димы получалось сохранять интеллектуальную честность при общей доброжелательности к собеседнику.
Как вспоминал как-то Женя Розенблюм, одной из его постоянных фраз было «…но ведь мы же христиане…» – и это безо всякой рисовки, очень просто и искренне.
И Дима не был интернет-персонажем; при всей ограниченности своей активности (у него была давняя инвалидность и разные перенесённые операции); он был активен в делах добрых, в делах для Церкви и для ближних.
Когда молишься об усопших, то всё время колеблешься между верой и надеждой. Один мой знакомый вообще берёт на себя окаянство в выборе формулы поминовения: про одних «Царствие Небесное», а про других «пусть земля ему будет пухом». Не нам решать посмертную судьбу; не всё мы знаем, кто и как каялся и кто и как грешил. Но ни секунды сомнения нет у меня, что Дима, проживший такую трудную жизнь, сейчас на Небесах со святыми Господними. И, читая бревиарий, я знаю, что он отвечает во втором хоре. И знаю, что его крестник Роман всегда будет получать от него помощь – всю жизнь.
Раб Божий Дмитрий, молись о нас.